Евгений Дворжецкий. Жизнь и творчествоЕвгений Дворжецкий. Жизнь и творчество
За кулисами. Все о театреСквозь объектив. КиноНа экране. ТелевидениеБез грима. Дом, семья, друзьяРодительский дом. Родители, брат, книга В.Я. ДворжецкогоВ начало

В. Я. Дворжецкий. "Пути больших этапов"



VI. Штрафной изолятор

Конец зимы 1931 года. 7-й рабпункт Пинежского участка УСЛОНа ОГПУ. Это строительство железной дороги Пинега- Сыктывкар. Концлагерь. Лес, зона, ограда из колючей проволоки, вышки-будки на ограде. Внутри десять бараков. В самой середине еще один барак, окруженный колючей оградой с двумя вышками, - это штрафной изолятор.

В лагере - нормальные "работяги", з/к. В изоляторе - штрафники. Их немного - сотни три. Они не работают. Они ждут... Одни ждут "вышку" уже после решения "тройки", другие ждут "тройку" после неудачного побега. Разные тут - за убийство, за "разговоры", за "организацию", за отказ от работы, за сектантское неповиновение. Этим хуже всех. Над ними и тут издеваются.

Изолятор как тюрьма: камеры, решетки, замки, глазки, параши. На прогулку выводят, на оправку, пайку раздают - 400 граммов. Тюрьма!

В камерах, конечно, очень тесно, жарко, душно и... клопы! Клопы всесильны, от них нет спасения, они невидимы и вездесущи! Клопами буквально пропитаны все три яруса нар. Каждая щель, каждая трещина, морщинка, складка, углубление деревянных нар, стен, потолка, пола заполнены клопами. Они всегда готовы жрать, в любое время дня и ночи. Они ненасытны! Они неистребимы! Кошмарная мощь агрессии и вони! Жуткой вони, постоянно заполняющей воздух, одежду, тело, пищу... А привыкаешь! Что делать? Ко всему, ко всему привыкаешь. Выхода нет. Ну, не уснешь сутки, ну еще сутки, ну спрячешь голову, лицо, шею в рубаху. В конце концов свалишься в сон как убитый. А проснулся, шевельнулся в сторону - под тобой луж;

собственной крови от тысяч раздавленных насекомых Жуть! Повернешься на другой бок: "Нате! Жрите!" - в сон.

Днем легче. Днем - прогулка, днем можно на ногах простоять, можно кипятком, который приносят, ошпарить внизу часть нар, часть пола, где можно сидеть и играть в карты. Жить можно! А куда деваться? И что делать, кроме карт и борьбы с клопами?

Сказки рассказывали. Кто знал много сказок и умел

их рассказывать - того ценили. И покурить дадут, пайкой поделятся. А пайки лишние у некоторых всегда были. Карты ведь! То один выиграет, то другой. А играть на что? Пайка, баланда, парашу выносить клопов давить, а больше нет ничего. Все одинаково голые, в белье.

Восемнадцать человек в камере. Молодые, здоровые стриженые. На оправку пускают в белье, а на прогулку принесут и кинут телогрейки, штаны, валенки, шапки - расхватывай! Твой, не твой размер - напяливай!

Прогулка - час. Дворик маленький - бегай, дыши. Комендант с наганом за проволокой стоит, наблюдает, чтобы из лагеря чего не подбросили, чтобы не сбежал кто. В лагере нет охраны. И с оружием ни конвой, ни начальство не появляются. Запрещено. А в изоляторе на прогулке комендант с наганом за загородкой и:

колючей проволоки имеет право стрелять, если потребуется. Вот они, штрафники (смертники отдельно) - восемнадцать мужиков здоровых, молодых. Бегают гогочут, толкаются, смеются, матерятся. И комендант гогочет и матерится. Жизнь!

- Кончай. В камеру!

Обратно в барак вонючий, душный. В клоповник. А там дневальные пол моют, парашу выносят, котел с баландой принесли. Шмутки раздевай и в подштанниках в камеру. Пожрать, а там вечернюю кашу и... делай что хочешь... Думай... Думать можно - время еле-еле тащится. Долго ли тут ждать? Чего ждать?.. Что там, дома! Суждено ли увидеть?.. Суждено ли выжить? Надо выжить! Непременно! Лампочка на потолке всю ночь горит, на окне решетка и щиток железный снаружи, чтобы ничего не видно было. Изолятор. Ни читать, ни писать... Ложись к клопам на голые нары, закрывайся одеялом, натягивай рубаху на голову. Еще один день

прошел. Надо жить...

Сейчас уснуть надо. А вдруг клопы сегодня не тронут? (Бывало и так.) Может, сон приснится? Воля... Ирпень... детство, песчаная горка около Чоколовой. Дачи... там речка, луг, коростель кричит так знакомо, так по-родному... клевером пахнет... туман... ранний туман. Скоро солнце взойдет... вот-вот... сейчас.

Однажды утром загремел засов - барахло принесли.

- Одевайтесь, десять человек на работу! Хорошо! Лишняя прогулка!

- Выходи за зону! Еще лучше: прогулка дольше! Построились, вышли за вахту. Конвоя тоже десять человек с винтовками. Перекличка.

- Разберись по два! Следовай!

Погода - чудо! Оттепель, солнце, небо синее! Пахнет весной! Идем. По пять конвоиров по сторонам. Идем. Куда? В полукилометре впереди лес. Сзади лагерь. Вокруг открытое пространство... снег, светло. Как хорошо-то, Господи!

А это что? Чернеют пни?.. Нет, это люди! Голые. Мертвые... мерзлые люди... везде... вокруг... самые невероятные позы, из-под снега торчат колени, руки, ноги, головы... спины.

Пошли дальше по снежной целине... все гуще трупов под снегом, под ногами... друг на друге...

- Стой!

Яма глубокая, снегом засыпанная... длинная яма - ров.

- Слушай команду: все собрать, снести в захоронение!

Гробовая тишина. Никто не шевельнулся.

- А ну, давай! - щелкнули затворы. - Управитесь к обеду - каждому двойную пайку! И премиальные!

Управились к вечеру. Сровняли яму... Оставили так. Растает, потом засыпят... Другим штрафникам работ будет...

Вернулись в камеру. По кило хлеба получили пирожок с капустой.

А руки не мытые... Впереди ночь страшная... и рук немытые...

В эту ночь и клопы замерли... не жрали... клопы. Уснуть... уснуть! Где уж тут... "Захоронение"... Кг таскали их, скрюченных, голых, за ноги, за руки, волоком, как сталкивали в яму ту... а они цепляются, они не хотят... они ВИДЯТ! Глаза-то, глаза встречаются, как живые!.. Вот они, глаза!.. Вот они, скелеты, обтянутые кожей... Люди. Бывшие люди!!! Почему?

Откуда? Ну, стреляли на просеке штрафников. Один, два, пять! Но эти-то откуда Сотни! Много! Откуда?

В лагере десять тысяч. Кроме штрафного изолятор в зоне еще два барака "нерабочие". Это изолятора сифилитиков и прокаженных и барак санчасти. И изолятора вывозили и сжигали, это тоже всем был известно, а вот санчасть - настоящая мясорубка! Все "доходяг" - туда. Кто на разводе падает от истощения - туда, кто на поверку не поднимается с нар - туда. Там, в санчасти, вповалку народу, битком. Там хозяйничают сильные, здоровые уголовники-санитары и "лекпом" - царь и Бог. Идет по проходу между валяющимися "доходягами" лекпом в сопровождении свиты санитаров и мелом отмечает, кого в "расход". Санитары потом тащат "отмеченных" в мертвецкую.

- Я еще живой!

- Лекпом лучше знает.

Вот они откуда - эти сотни! Их отвозили в яму. Они расползались! Вот они, сотни, тысячи скрюченных, черных бывших человеков - "лагерная пыль"... Не уснуть!.. Все равно не уснуть... долго не уснуть...

Через неделю выпустили меня из изолятора ("Ангел хранитель"!).

А случилось это так.

Еще в Котласе, на пересылке, перед "стремительной эвакуацией" как-то вызвал нарядчик на разводе чер-тежников. Я отозвался.

Меня привели в контору. Заместитель начальника управления Кариолайнен Эркий Иванович приказал мне скопировать какой-то чертеж. Ему понравилось, и целую неделю я занимался чертежами.

И вот теперь в изоляторе вдруг открывается дверь, и на пороге я вижу Кариолайнена. Оказывается, прибыла инспекция, он ее возглавлял.

Он меня сразу узнал, но не показал виду (режим!). - За что людей держите? А на трассе не хватает рабочих! А этот за что? Немедленно отправить на трассу. Этого, этого и... этого!

Через три дня прибыла "тройка"! А я уже был на трассе.

Назад | Далее

Rambler's Top100 Rambler's Top100